Черноглазая гадалка и домовой

После свадьбы Ирина официально стала женой, неофициально — заложницей собственной «любимой» свекрови. «Любимой» та стала стремительно, с первой же тысячи замечаний и обвинений в адрес «непутевой» невестки. Всё, что делала Ирина, было «не так». Когда же девушка осознала безнадёжность попыток угодить свекрови, то, несколько успокоившись, попыталась просто отпустить ситуацию. Затем беременность, роды, бессонные ночи и — новый виток упреков.

Однажды, идя в магазин, Ирина словно наткнулась на выросшую из земли молодую цыганку.

– Вижу, милая, проблемы у тебя большие, – сказала та. – Погадаю тебе, если хочешь.

Ненавязчивость цыганки приятно удивила Ирину, а её чёрные, яркие глаза, казалось, проникали прямо в душу. Девушка замешкалась, и сама не поняла, как её рука очутилась в руке гадалки.

– Я, вообще-то, не очень люблю гадания… – начала Ирина, но понимающая улыбка женщины заставила её умолкнуть.

Цыганка взглянула на Ирину, и по её лицу пробежали едва уловимые тени. Некоторое время она обдумывала, как лучше сообщить девушке неприятную весть.

– Говорите всё как есть, – обречённо произнесла Ирина. – Я сильная. Всё вытерплю.

Женщина прикрыла глаза и, не отпуская руку Ирины, поспешно заговорила:

— Семья у вас хорошая, душевная. Муж любит, но рядом живёт женщина, которая постоянно о вас думает, изводит придирками, не даёт покоя. Чтобы мучения прекратились, вам с мужем лучше держаться от неё подальше.

Ирина задумалась. «Свекровь! Она же кричала, что я всё её время занимаю!»

— Родственница, — кивнула цыганка, словно читая мысли. — Живёте с кем-то, кто вас ненавидит. Но это ещё не всё…

— Что ещё? — спросила Ирина, напрягшись.

— Быть может, вы и сами догадались — домовой. Но не бойтесь. Он не злой, ребёнка вашего обожает. Пропажи мелочи искать не надо — положите что-нибудь вкусненькое под кроватку — всё само найдётся.

Ирина вспомнила Ванечкин смех в пустой комнате. «А вдруг домовой его смешит?» — мелькнуло в голове, и её слегка пронзила дрожь.

…Ночью, перед сном, Ирина поведала мужу о разговоре. Михаил слушал рассеянно — такие темы его не беспокоили.

— И что ты хочешь? — не понял он. — Ребёнок смеётся, значит, домовой? Замечательная логика.

— А если я положу под кроватку что-нибудь вкусное для домового, ты смеяться не будешь?

— Плакать точно не буду, — заверил он, немного подумав, добавил: — А если на самом деле что-то вкусное… то, может, и съем.

Ирина обиделась. — Серьёзно говорю, а ты…

— Тебе бы себя по-другому послушать, тогда бы поняла, как это смешно звучит. И что за ерунду несла твоя цыганка про нечисть? Про маму мою, часом?

— Наконец-то догадался! — обрадовалась Ирина.

— Да-а, — протянул Михаил. — Мама… личность непростая, ругаться не буду, но на метле её всё же сложно представить. Опять замолчала? Обиделась? Ладно, спокойной ночи.

Утром Ирина поставила под кроватку Вани пирожное. К обеду его не стало, а к вечеру нашлись потерявшиеся ложечки и синяя лампа — та, что использовали для прогревания. Лампа пахла сыростью, словно из подвала. Заметив лампу, свекровь тут же спросила, где она была. Ирина, собравшись с духом, рассказала о домовом.

— Бред сумасшедшего, — отрезала Галина Сергеевна, бывшая преподаватель русского языка и литературы. — И не клади больше эклеры под Ванину кровать! Это свинство! А если бы я на него наступила?! Домовых нет и быть не в состоянии! А ты чего молчишь? — рявкнула она на сына. — Вразуми жену, пока не поздно!

— Да-да, — буркнул Михаил, не отрываясь от футбола. — Всё так и есть.

— Просто дурдом, — пробормотала Галина Сергеевна и ушла в свою комнату.

* * * * *

Утром Ирину разбудил страшный крик. Не открывая глаз, она бросилась к Ванечкиной кроватке – ребёнок спал крепко. Кричала Галина Сергеевна.

– Где она?! Пусть только появится! Я не знаю, что я с ней сделаю!

Сердце Ирины затрепыхалось, как пойманная птица. Голова закружилась, выступила испарина. Поняв, что речь идёт о ней, она, набравшись смелости, пошла на голос свекрови.

– А, вот ты где! – прошипела Галина Сергеевна, увидев невестку. – Ну, и что ты хотела мне доказать? Что за цирк ты тут устроила?!

Ирина зашла на кухню и замерла в ужасе. Вся обстановка, стены были исчерчены одной и той же тирадой: Домовые существуют.

– Ты считаешь, это остроумно? – обратился Михаил к жене.

Ирина покраснела, словно с мороза, потихоньку опустилась на табурет.

– Но это не я.

Галина Сергеевна от возмущения застыла, открыв рот.  Опомнившись, прошипела:

– Два варианта: либо само собой вышло, либо домовой постарался, – она указала на Ирину.  Потом, обращаясь к сыну: – Убери её отсюда, а то я не ручаюсь за себя! Домовым всем станет скверно!

Михаил и Ирина заперлись в спальне.  Ирина увидела на лице мужа разочарование и гнев.  Вина жгла её, она отвела взгляд.

– Мама… сложный человек, – голос Михаила осип от волнения. – Но твой поступок… необъясним.

– Говорю же, Миша, это не я! У нас даже красок нет!

Муж нахмурился, глубокие морщины прорезали лоб.

– Допустим. Но я не делал, Ваня ещё не ходит, мама свою кухню не тронет под страхом смерти.  Кто тогда?

– Домовой, – едва слышно прошептала Ирина.

– Чёрт, – выдохнул Михаил.

Из детской донёсся крик. Перепуганные родители бросились к сыну, но всё было нормально – Ваня просто проснулся. Увидев отца, малыш потянулся к нему. Михаил улыбнулся и взял сына на руки.

– Не стоит его к рукам приучать, – заметила Ирина.

– Не учи, – отмахнулся муж.

Ваня, сидя у отца на руках, посмотрел на дверь спальни, показал на неё ручкой и залился смехом. Михаил оглянулся – ничего необычного, только лёгкое дуновение при закрытых окнах.  Вдруг он почувствовал лёгкое прикосновение к спине.

– Ну что, извинишься? – спросил он, решив, что это жена.

– За что? – удивилась Ирина.

Увидев её на другом конце комнаты, заправляющую кроватку, Михаил почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Ваня же продолжал вертеться, хлопать ручками и смеяться.

– Кажется, – неуверенно произнёс Михаил, – Ваня видит то, чего мы не видим. Но такого не бывает, правда?

«Бывает!» – прозвучало в его голове.

– А давайте позавтракаем и погуляем, – предложила Ирина, и Михаил с облегчением согласился.

Пару дней в семье царил относительный покой, пока у Михаила не начал пропадать мелкий инструмент. Сначала он терпел, но терпение лопнуло.

– Это что за чертовщина?! – взорвался мужчина. – Кто трогает мой инструмент?! К вам, женщины, вопрос! Какой это порядок, если ничего не найдешь?! Где моя отвертка?! Пассатижи?! Сверла, наконец?!

Свекровь и невестка единодушно заявили, что не брали ничего, поскольку всё это им ни к чему.

– Значит, этот проклятый домовой безобразничает! Чтоб ему пусто было! Теперь он будет всё подряд таскать?! Так я понимаю?! – обратился Михаил к Ирине.

– Не ругайся, а то он рассердится, – испуганно прошептала Ирина.

– Что ты говоришь?! Он, видите ли, может рассердиться! А что я могу рассердиться – это уже никого не заботит?!

На ночь Ирина положила под кроватку сына блюдце с печеньем. Утром печенье пропало, а через час Михаил обнаружил пропавший инструмент.

Мирная жизнь продлилась недолго. Свекровь подвернула ногу на ровном месте. Женщина застонала, запричитала и обвинила во всем невестку, мол, сглазила.

Сын был поражен неверием матери в его слова: «Мама, ты же образованная женщина! Как ты можешь нести такую чушь?».  Галина Сергеевна обиделась: «Значит, жене сказки про домового рассказывать можно, а маме – нет? Подождите, отольются вам мои слезы!».  Сын отмахнулся,  и мать, вспылив, заявила: «Я такого от тебя не ожидала!».

Вскоре Галину Сергеевну прихватило в пояснице.  Боль не проходила, и она вздыхала: «Раз за все добро, что я для вас сделала, вы решили меня сжить со свету вместе с вашим домовым... значит, так тому и быть».  Ирина, в ярости,  пригрозила мужу: «Если ты не заткнешь своей мамочке рот, это сделаю я!».  Михаил лишь кивнул в ответ.

После временного облегчения боли, ночью, во время близости супругов, раздался пронзительный крик Галины Сергеевны.  Влетев в спальню, они увидели свекровь, сидящую на полу с растрепанными волосами и  красными следами на шее.  «Она хотела меня задушить! Уберите её!», – кричала Галина Сергеевна, указывая на Ирину.  Михаил попытался объяснить, что они с женой занимались любовью, но мать не поверила, обвинив сына в равнодушии и вновь заподозрив невестку в колдовстве.

После этой ночи Ирина  снова встретила цыганку, у которой когда-то гадала.  Рассказав о происшествии, она спросила, как избавиться от домового.  Цыганка посоветовала ежедневно, кроме пятницы, тщательно мести пол, приговаривая: «Выметаю тебя, домовой, выгоняю!», а если это не поможет, воткнуть шило в порог и крикнуть: «Пошел вон, домовой!».  Главное,  верила цыганка, – верить в свои действия.  Цыганка исчезла, оставив Ирину начинать уборку с понедельника.– Что ты там пыль поднимаешь?! – рявкнула свекровь, но, услышав о домовом, замолчала и даже предложила содействие.

Ирина, не дожидаясь результата, сразу воткнула шило в дверной порог. Вечером, вернувшийся с работы муж, увидел шило:

– А что это у нас шило в пороге торчит?! А я его потом что, искать буду?!

Услышав про изгнание домового, он предложил:

– Может, ещё одно забить?

Через пару дней Ирина торжественно объявила, что домовой их больше не потревожит. Муж и свекровь отнеслись к этому скептически. Тогда девушка повела их на кухню. Увиденное вызвало слёзы у Галины Сергеевны. На стене, крупными зелёными буквами, было написано: «Прощайте!»